После предательства

Литвинова покрывается красными пятнами. Но, несмотря на это, она мастерски скрывает свое бессилие. Вскакивает на ноги и, схватив ребенка, переходит в режим «драма-квин».

– Начни думать о сыне, ему не только деньги от тебя нужны, – опустив Марка на ноги и забрав у него телефон, она хватает сумку и пронзает меня своим недовольством. – И начни уважать меня, Серов. В конце концов, мы с тобой родители. И мы должны научиться общаться ради нашего сына. Помни об этом, когда в следующий раз побежишь за первой попавшейся юбкой, как слюнявый кобель.

Повесив сумку на плечо, она бросает на меня еще один взгляд, и я вижу, как в нем пылает ненависть, граничащая с ревностью. Господи, блядь. Она когда-нибудь угомонится?

– Жду денег на оплату квитанций. Если тебе нужны чертовы бумажки, поднимешь свою задницу и сам приедешь за ними.

С этими словами она тянет сына за собой и стремительно стучит каблуками в сторону выхода.

Но до меня все равно доносится ее недовольное бормотание:

– Проще подать на алименты, чем связываться с тобой.