После предательства

Потому что сейчас, немного осознаннее приняв отцовство, я все же закипаю.

Нет, блядь. Я чертовски злюсь.

Несмотря на то, какой уязвимой она была в момент своего признания, шок сменился чем-то другим, почти неконтролируемым и зудящим под кожей из-за долбаной мысли, которая долбится в голове: сколько времени Яся молчала.

От понимания, что все могло сложиться иначе, я какого-то черта злюсь сильнее.

Когда она планировала рассказать мне? И планировала ли вообще? Судя по всему, положение матери-одиночки все это время ее устраивало. Хотя, кто сказал, что она одна? Этот вопрос так и остается невыясненным.

Повожу плечами, пытаясь избавиться от этих размышлений.

Перевожу взгляд на молчаливую Ясю. Она смотрит в окно, мягкие черты лица сейчас выглядят острыми, хрупкие руки мертвой хваткой сжимают телефон, а поза искрит напряжением, но я и не ожидаю от нее особого расположения ко мне, потому что, уверен, она вся там, рядом с дочерью. И у меня нет никакой уверенности в том, что Ярослава захочет впустить меня в свою новую жизнь.