На обломках счастья

После моих слов в комнате воцарилось тяжелое молчание на минуту, а может и все пять.

– Что стало с ребенком? – сипло спросил Арон, оглядев мою фигуру.

– Я его потеряла, – выдавила с трудом. Но подметив, с каким облегчением выдохнул Арон, исправилась. – Вру, – для большей убедительности ещё и головой покачала. – Его убили. – Не хочу облегчать ему жизнь и не буду. В синих глазах отразился вопрос: «Как?». И я не стала умалчивать. – Наши соотечественники решили, что гильгенское отродье не имеет право на жизнь. И совершили самосуд: кто-то меня толкнул, а другой… другой изверг пнул в живот. – Я всё же зажмурилась: эти воспоминания до сих пор жгли душу раскаленным железом, пусть даже были не моими. – Мы в тот день задержались на нашей заставе в ожидании проверки. Пан Домровский был занят… Кто-то из беженцев заметил мою беременность, а Марта, это женщина, которая была поваром в столовой, проговорилась о том, как мы спаслись из дигонского лагеря. От боли я потеряла сознание, а когда очнулась, начались схватки.