Черное дерево

– Она была веселой и беззаботной, – сказал он, вглядываясь в мое лицо, словно надеялся найти в нем знакомые черты. – Она была непревзойденной балериной. Когда я познакомился с ней в доме моих родителей, она еще неважно говорила по-английски, но мы без проблем понимали друг друга.

– Это твои родители познакомили ее с моим отцом? – спросила я.

Он молча кивнул, и по его глазам я поняла, что он чего-то недоговаривает.

– В те времена твой отец был, можно сказать, мечтой любой женщины: привлекательным, могущественным, обаятельным, весь мир лежал у его ног.

Он продолжал говорить, отвернувшись от меня к окну и глядя на море.

– Она была без ума от него. В то время мой отец был меценатом, а мама обожала балет, и наша семья жертвовала огромные суммы Большому театру. А твоя мама стала для моих родителей кем-то вроде крестницы, и они делали все, чтобы она ни в чем не нуждалась, чтобы могла танцевать на сцене, но…

Неужели это правда?

– Мой отец запретил ей танцевать?

Маркус повернулся ко мне.

– Не знаю, уместно ли здесь слово «запретил», но она настолько потеряла голову от любви к нему, что бросила танцы и все остальное, что не имело к нему отношения.