Мирошников. Дело о рябине из Малиновки

– Езжай, медикус. Я тут пока предварительные допросы закончу, чтобы Мирошникову докладывать. Да еще раз все осмотрю. Управляющий видно растерялся, не перекрыл доступ к усадьбе, никаких следов теперь не найти, все затоптали мужички.

Лида, ближайшая прислужница пострадавшей, рыдала в уголочке веранды, время от времени поскуливая: «Ой, барыняяя, ой, что же такоеее».

Когда Садырин призвал ее для снятия показаний, она не сразу поняла, что от нее требуется. Потом суетливо подскочила, оглушительно сморкаясь и вытирая большим платком непрерывно льющиеся слезы.

– Давай, Лида Батьковна, рассказывай, что знаешь?

– А что рассказывать-то? – бедняжка подняла ничего не понимающие блеклые, заплаканные глаза.

– Да не реви ты. И так всем тошно. Говори толком все с самого начала. Когда ты поступила к ней в услужение, какая она была в обычной обстановке, когда гостей в доме не было. Какие были у нее враги. Все рассказывай.

– Ой, батюшка Харитон Иваныч! Да какие у нее враги-то могли быть! Она ведь чисто ангел жила. Да вы и сами все знаете, Харитон Иваныч, часто же навещали ее. А она вся открытая была – божий человек безгрешный!