Мирошников. Дело о рябине из Малиновки

– Ну не могу знать. Хучь пытайте! Не знаю.

***

Мирошников вернулся домой поздно. Клавдия, зевая и недовольно пыхтя, наскоро приготовила ему ужин из холодного мяса и чуть теплых блинов и отправилась спать. Мирошников хотел окликнуть ее и попросить чаю, но потом махнул рукой, глядя на удаляющуюся грузную фигуру своей служанки и поварихи в одном лице. Видимо, придется пить еле теплый чай из еще неостывшего самовара.

Клавдия считала, что она сильно перерабатывает у своего недотепы-хозяина, занимаясь всем хозяйством. Если он оставался дома, то целый день слышал ее ворчание, что никто ни у кого не работает так много и так прилежно, как она, и никого так не обижают, как ее.

– Это как так понять, божьи человеки, – ворчала она, размахивая мокрой тряпкой прямо перед носом Мирошникова, – не должон единый человек все тянуть на себе. Этак может лихоманка напасть, я так думаю. Ты ему и полы вымой, и воротнички чтоб белые кажный день, и стряпню сготовь. А вчерась опять башмаки где-то угваздал, каких-то убивцев искал, прости, господи. Где столько силов-то взять на такую маету! Хоспадя Иисусе!