Дядина зрелость. Тряхнем стариной?

– А у вас с собой письмо это?

– Конечно, – высохшая рука нырнула в складки постели, достала сложенный вчетверо лист бумаги, – я прочла письмо сыновье, уж извини.

– Да всё нормально, Светлана Ивановна, – я протянул к записке руку.

– Ты мне должен дать слово, что возьмёшься и доведешь дело до конца. Обещаешь? – взгляд её был строг и требователен.

– Обещаю, – а что ещё я мог сказать.

– Вот и славно, я всегда в тебя верила. И Ванюше говорила, что ты его самый, самый…

   В горле у тети Светы что то хрупнуло, резко побелели лицо, закатились глаза. М-мать!

– Вызовите скорую! Ванькиной матери плохо! – бомбой вылетел я в коридор, всё ещё сжимая в руке злополучную записку. Сиделка ринулась мимо меня в комнату, не менее десятка гостей начали набирать номер скорой помощи на сотовых телефонах, разной степени дороговизны и престижности.

– Болван ты, Трофимов! – Серёга опять возник как будто из-под земли, – зачем нервировал бабушку?

– Ты что, долбанулся? Я виноват, по-твоему?

– Тихо, не кричи. Я неправильно выразился. Просто не надо было тебе, наверное, именно сегодня с ней беседовать. Что за листочек ты там мнешь?