Песочные часы арены

Пашка жил счастливо. Правда, не понимал, почему у всех были папы, а у него – дядя Веня, которого он пытался звать папой. Но ему объясняли, что папа у него другой. Где этот дядя-папа, почему не приходит, стало ясно не сразу. Потом. Когда он стал что-то понимать, ему спокойно и толково объяснили, что папа погиб. Дядя Веня – его отчим. Это тоже что-то типа папы, но не совсем. Дядя Веня Пашку любил, холил, лелеял, баловал, относился как к родному сыну, может, даже лучше. Поэтому маленький Пашка не видел разницы между «папа» и «дядя Веня», для него это было одним и тем же.

Когда ушли в небытие старший Пашка с Захарычем, Венька Грошев со Светой несколько лет крутились на пупе, как могли. Бесконечно репетировали, выступали, переезжали из города в город в товарняках и коневозках, кормили, чистили лошадей, лечили, часто ночевали на конюшне. Жили обычной цирковой жизнью людей, работающих с животными. Трудились много, спали мало. Учили новых служащих по уходу за животными. Работники часто менялись. То и дело попадались случайные люди, порой нерадивые, не любящие животных и цирк. Так и продолжали жить, все беря на себя, пока не случилось чудо. Их заметил Леонид Костюк. Он возглавлял цирк на проспекте Вернадского в Москве. Был там и директором, и художественным руководителем. Сам из потомственных артистов, блистательный мастер манежа, народный артист, золотой призер конкурса в Монте-Карло. Человек, который влет разбирался, где золото истинное, а где сусальное. Наметанным глазом увидел перспективы их конного номера – поменять костюмы, музыку, немного композицию, и в добрый час! Взглянул на Пашку. Тот самозабвенно репетировал. Костюк подошел, поговорил, попросил показать трюки, которыми тот уже владел. Сам взял в руки кольца и… Пашка открыл рот: «Вы же эквилибрист, перши на лбу балансировали – родители рассказывали. А вы, оказывается, еще и жонглер – «утрите носы, мастера!..»