Песочные часы арены

Келья сомкнула свои объятия так, что стало трудно дышать. Молитва сбивалась налетающими из ночного эфира образами. Как ни старалась матушка Серафима обуздать свое сознание молитвой, цепи покаянных слов разрывались. Мирские воспоминания вырывались из подсознания на свободу яркими вспышками, как ночной локомотив из грохочущей черноты тоннеля. И наконец – вырвались…

…Ресторан гудел возбужденными голосами, звякал никелированным металлом о фаянс и звонким стеклом о стекло. Сновали неутомимые официанты, ловко маневрируя между танцующими в центре зала.

Два десятка цирковых вовсю веселились, произносили тосты за здоровье именинницы и отрывались на танцполе по полной! Столы ломились от яств и напитков. Музыканты на эстрадной площадке мусолили попсу. Валентина королевой восседала в торце сдвинутых столов. На ней было длинное, в пол роскошное темно-зеленое платье под цвет глаз, закрытое спереди и с глубоким декольте сзади. Тончайший панбархат облегал молодое стройное тело, прижимаясь к тонкой талии и чуть расширяясь книзу. Смелый разрез в нужный момент открывал всю прелесть изящного бедра, тайны которого так и хотелось познать. Все законы Фрейда являлись здесь искусно сокрытой, но безусловной доминантой. Это была дорогая авторская работа известного европейского кутюрье. Безукоризненная фигура Валентины делала это платье произведением искусства, а ее саму – каталожной красавицей. Волнистые локоны цвета спелого каштана временами приоткрывали покачивающиеся длинные серьги с дымчатым темным камнем. Все выглядело предельно лаконично и богато. Во всем царил утонченный вкус.