Песочные часы арены

Пашке хотелось хоть одним глазком заглянуть в то самое прошлое. Хоть краешком глаза «увидеть» в этом прошлом себя. Через отца…

– Дядь Жень! А вы могли бы мне еще что-нибудь рассказать об отце?

Пауза затянулась. Мхатовцы за это время успели переумирать от зависти и снова родиться, а ответа все не было. Разве свою жизнь опишешь в двух словах? И как рассказать о чужой жизни, если в собственной столько белых пятен и скелетов в шкафу…

– Мы с твоим отцом приятельствовали. Сначала даже и этого не было. Что у нас общего? Он пацан, мне за двадцать. Тогда это казалось существенным. Он служащий. Я артист. Молодой, да ранний – прима! Но вот это, как раз, для меня особенно существенным и не было, но тем не менее. Валентина на него сразу глаз положила. Вдруг. Именно это меня тогда царапнуло. Я на нее поглядывал, прицеливался. Она хоть и молоденькая, ровесница твоему отцу, но не по годам взрослая, привлекательная. За ней тогда весь «Союзгосцирк» ухлестывал. У всех слюни текли. Вокруг нее такие кадры крутились – цирковое дворянское гнездо! А тут какая-та дворняжка несовершеннолетняя из Воронежа без роду и племени. Да еще служащий!.. Захарыч за него горой стоял. Виктор Петрович, отец Валентины, тоже когда-то начинал служащим по уходу за животными. То ли вместе с Захарычем в одном номере, то ли в другом. Виктор Петрович в старике души не чаял. Были как родственники. Тут не попрешь. Пашка за компанию тоже попал в эту семью в «свояки»…