А в чаше – яд

Мастерица покивала, спорить не стала. Сказала только где ее найти можно, если вышивка понадобится. На том и распрощались.

Все еще перебирая в голове как же ей теперь узнать про тунику, Нина направилась в пекарню к подруге своей Гликерии. Нет ничего лучше аромата свежего хлеба, когда достает его добрые руки из печи, прикрывают чистой обсыпанной мукой тряпицей, проверяя попутно, достаточно ли похрустывает корочка. А какие сладкие лукумадесы печет Гликерия… Нина прямо и заходить порой боится, соблазн ведь велик, не удержишься и съешь, да не один и не два.

Нина старается в еде быть умеренной, знает, что кто следит за тем, чем брюхо набивает, тому и аптекари и отвары не нужны. Тело само частенько себя лечит, если ему не мешать. Но в пекарне разум у Нины становится неспешным и рассеянным, в грех чревоугодия погруженный.

Войдя, Нина привычно направилась вглубь небольшого помещения. Никто ее не встречал у порога, видать отпустила помощников Гликерия по поводу воскресенья. А Феодор, должно быть, из церкви еще не вернулся. Он ходил на заутреню в церковь Святых Апостолов, что неподалеку от пекарни. Там он часто с батюшкой беседы вел неспешные, благостные.