А в чаше – яд

Воины переглянулись. А она тем временем откинула плат с корзинки, где лежал хлеб, сыр, яблоки, предложила собеседникам. Те отказываться не стали, угостились да поблагодарили. А Нина опять завела речь про давешнее убийство. Солдаты в ту ночь ни ворота, ни стену не охраняли, лишь подтвердили, что шторм был, не слышал никто и ничего.

– А ворота ведь на ночь запирают, как же душегуб туда пробрался, да потом обратно в город вошел?

– Так это ж порт. Тут укромных мест, где спрятаться – не сосчитать. И под лодками перевернутыми, и под мостками. Вышел с мальцом как и все, никто на них и внимания не обратил. Тут же народ туда-сюда шныряет – и торговцы, и мореходы, и нищие, да и ворье всякое.

– Ну а утром? – допытывалась Нина.

– А утром не сразу убитого заприметили. Ворота к тому времени уже открыты были и народ ходил. Мы только иноземцев проверяем, а если он ромей, так опять же никто внимания не обратит. А мальца лодочник обнаружил, да к воротам прибежал доложить. Говорят напуган был сильно, аж трясся.