Последний Совершенный Лангедока

Вечером стало попрохладнее, и я решил, что буду ехать по утрам и вечерам до наступления темноты, а в самое жаркое время дня где-нибудь прятаться.

Вторую реку я в темноте не заметил, а вот ослик оказался более зорким. Он фыркнул, затряс головой и отказался идти дальше. Зная характер этих животных, я не стал его понукать, слез на землю, пошёл посмотреть, что его напугало, и… чуть не рухнул с крутого берега вниз.

Искать брод в сумерках я не стал, поэтому разбил лагерь в чахлой оливковой рощице. Я очень боялся змей, которых неоднократно видел днём, а также ядовитых насекомых, поэтому по совету, данному одним мавром ещё в Константинополе, окружил лагерь кольцом из грубой разлохмаченной верёвки. Продавец уверял меня, что она пропитана особым составом, который совершенно непреодолим для ядовитых гадов.

Красное, как раскалённое железо, солнце валилось за горизонт в окружении перистых облачков, стихали цикады, чей неумолчный стрёкот с непривычки сильно раздражал меня, им на смену пришли какие-то другие существа, они щёлкали, пиликали, иногда расправляли крылья и с треском перелетали с места на место. На фоне темнеющего неба ломаным вихляющим полётом чиркнула стайка летучих мышей. Вскоре набежали тучи, затянули луну, и стало совсем темно. Громадный, незнакомый, враждебный мир сузился до круга, ограниченного огнём моего костерка, и стал почти уютным и домашним. Я боялся, что огонь и запах дыма привлечёт внимание злых людей, но за день так проголодался, что готов был, подобно Исаву, продать первородство за чечевичную похлёбку. Помешивая палочкой в булькающем, испускающем сытный аромат горшке, я повторял про себя: