Семнадцатая руна

– Я тут живу, теперь это мой дом.

– Ах, вот как… – Сильви отступает на шаг от еловой изгороди, садится в машину. Ей никто об этом не докладывал, хотя руины – всего лишь узкая полоска, зажатая со всех сторон ее, Сильви, владениями. Тут все дороги тоже ее, и перерезающий поле ручей, и все еще торчащие по обе его стороны старые березы, и даже косули в лесу, и те в курсе, что только коммуна дает лицензию на сезонный отстрел, и никак тут не обойти Гримстада.

Рано или поздно сосед обязательно приходит в гости. И что из того, что незвано, он же сосед. И вот он едет неспеша на тракторе с прицепом, и с ним его дочь, Брит, девчонка лет двенадцати, ей тоже охота взглянуть, как будет гореть вываленный на пустырь мусор. Кнут Гримстад давно уже так решил: нельзя оставлять соседа без внимания. И эти двое, что пытаются теперь тут обжиться – хотя жить тут попросту невозможно – пусть имеют в виду: старые законы все еще в силе. Через этот двор столетьями проезжали туда-сюда повозки и телеги, так было всем удобно, и теперь надо развернуться на тракторе прямо перед крыльцом, при этом не отдавив ноги сидящей на нижней ступени, в пижаме и домашних тапках, хозяйки… да какая она, к черту, хозяйка! Ей должно быть еще не известно, что все Гримстады были местными политиками, и от одного только слова «политик» у людей до сих пор темнеет в глазах.