Июль. Добро и Свет

– Нежа! Что ты наделала?! – услышала женщина крик Ивана.

Настя слегка опешила. Встряхнула головой, отгоняя накатывающее опьянение, и шаткой походкой направилась в гостиную, откуда уже доносился испуганный плач её дочери.

Картина, которая перед ней открылась, была на первый взгляд ужасна, а на второй, третий и последующие – комична, как суть всей жизни.

Иван стоял на коленях напротив Нежи и влажными салфетками вытирал ей руки. Нежа, испуганная и не понимающая происходящего, замерла, натужно выпрямившись, и с ужасом смотрела то на мужчину, то на проход, из которого должна была появиться её мать. Рядом на полу валялась кукла, безучастно вперившаяся своими голубыми глазами в потолок. Её лицо было измазано чем-то чёрным. И, тут же, на паркете, стояла открытая урна с прахом Самсона, из которой торчала длинная игрушечная пластмассовая ложка синего цвета.

Когда Настя поняла, что произошло, она закрыла лицо ладонями и засмеялась. Сначала тихо. Потом всё громче. Затем во весь голос. Она села на пол. Откинулась спиной на стену и хохотала, словно сумасшедшая. От смеха слезы текли из её глаз ручьями. Нежа и Иван замерли, глядя на женщину. А та хохотала и не могла остановиться. Нежа сначала напряглась пуще прежнего, затем затрясла головой и втянула её в плечи. Иван подскочил к Насте, схватил её за руки, стал трясти и успокаивать, бормоча какие-то слова. Та отмахнулась от него. Смеясь. Жестом подозвала дочь. Когда та подошла ближе, женщина подавила в себе смех. Усадила дочь на колени. Обняла, а потом не выдержала, прыснула и снова рассмеялась.