Услышать за криком синей птицы

Акас остановил машину у огромного бетонированного колодца напротив маленького пустующего храма какого-то гуру, спрятавшегося среди разросшихся баньяновых деревьев. Кхаджурахо остался позади. Они были среди сельскохозяйственных полей. «Фермы», как уверенно называл их Акас, представляли собой куски земли, иногда окружённые колючей изгородью, иногда – узкой канавой, а иногда просто разграниченные колышками. «Где чьё поле, все и так знают, а воровать у нас не принято». На фермах не было построек, не было животных, не было огородов. Лишь сплошной ковёр пшеницы, горчицы, перечной мяты или тростникового сахара. Иногда в центре поля попадались маленькие хижины из ветвей или глины, а то и просто навесы: здесь жили работники, присматривающие за урожаем и занимающиеся поливом.

Колодец не пустовал больше пяти минут – по дороге между Кхаджурахо и расположенными за Горами-Зубами деревнями всегда существует не плотное, но постоянное движение. Молочник на велосипеде возвращался домой с пустыми бидонами. Трактор отправился на дальние поля. Крестьянин повёз на базар овощи в телеге, запряжённой огромными волами. Старушка с охапкой хвороста на голове, покрикивая, гнала перед собой коз. И все останавливались у колодца. Сначала почтенно снимали обувь, затем поднимались на нагретый солнцем бетон, опускали ведро – так глубоко, что у Софи закружилась голова, когда она посмотрела вниз – и зачерпывали холодной, прозрачной и чистой воды. Обязательно ополаскивались руки и лицо, смывался пот с шеи и усталых рук, и потом уже можно было напиться.