Глазами надзирателя. Внутри самой суровой тюрьмы мира

Крылья были залиты естественным светом, потому что стена в конце каждого почти полностью состояла из закаленного стекла. В камерах стояла прикрученная мебель типа той, что можно найти в «Икеа»: открытые стеллажи, маленький столик для еды и все такое, очень компактное и хорошо спроектированное. Очень простое. У каждого крыла имелся свой двор для прогулок рядом с воротами, так что было меньше необходимости сопровождать заключенных.

В Форест-Бэнке, если кому-то из заключенных нужно было идти на работу, его просто выпускали из крыла, и он шел туда примерно тридцать метров сам по себе: тюремный надзиратель не требовался. Перемещаться по тюрьме было гораздо легче, чем в Стрэнджуэйс. Сейчас в Форест-Бэнке содержится больше заключенных, чем в Стрэнджуэйс – около 1600 человек, при этом территория там примерно в четыре раза меньше. Сравнения, впрочем, будут позже. Как бы ни была превосходна планировка Солфорда, начало работы там все же было настоящим шоком для меня.

Я приехал из Шеффилда и в то первое утро, помню, сидел в машине на парковке уже за час до начала рабочего дня, просто смотрел на стены и срался от страха. Смогу ли я быть достаточно жестким? Неужели мне придется драться с людьми каждый день? С чем именно мне придется столкнуться? Я обучался девять недель в специальном центре, но это дерьмо стало реальным только что. Распорядок дня снова выдержал бы сравнение со Стрэнджуэйс, только не в таком позитивном свете. Поскольку это место было компактным и хорошо спроектированным, там требовалось меньше персонала, и поэтому было не так уж много коллег-офицеров, чтобы затеряться среди них. И первое, что сделала тюрьма, – это вывела нас на Главную улицу, где примерно как раз 300 заключенных шли на работу. Они все глазели на нас и спрашивали: «Что, обосрался, босс?» – и все в этом роде. Один, проходя мимо новенького офицера, сказал: «Бу!» Паренек подпрыгнул, и они все заржали. В этой тюрьме каждый был сам по себе.