Глазами надзирателя. Внутри самой суровой тюрьмы мира

В течение первой недели я работал в крыле, где жили заключенные в возрасте 18–21 год – кошмарные ребята.

Они ведь уже не дети в таком возрасте, правда? Когда мне исполнился двадцать один, я занимался регби. Каждая смена, начинавшаяся в половине шестого утра, казалась бесконечной; слово «стресс» вообще не передает тот накал страстей. Над нами просто издевались. К восьми вечера заключенных нужно было запирать. Было уже полдевятого, и мне пришлось позвонить, чтобы позвать на помощь. Подошел управляющий с еще одним офицером, и – бац! – двери с лязгом захлопнулись. Возвращаясь каждый день домой в Шеффилд, я не понимал, что, черт возьми, происходит в моей жизни. Но я знал, что ни за что не сдамся; голос моей бабушки снова и снова звучал у меня в голове.

В то время в Форест-Бэнке было два крыла с молодыми преступниками, построенных, как и любое другое тюремное крыло, чтобы вместить восемьдесят шесть заключенных, хотя учреждение никогда не было забито до отказа. Блок А1 был для обычных молодых преступников, А2 – для хорошо себя ведущих молодых преступников. То есть это были парни, которые вели себя достаточно хорошо, чтобы заслужить такие привилегии, как дополнительные визиты родственников и все в таком духе. Блок B1 был предназначен для молодых преступников, находившихся под следствием, и B2 – для хорошо себя ведущих молодых преступников под следствием. На каждом этаже по три сотрудника, включая меня в крыле В. Там было много больших и жестоких парней, у которых действительно уже была пробита башка. Они дрались каждый день, не обязательно с нами – просто друг с другом. Все знали, что эти так называемые дети – одни из самых жестоких заключенных в тюрьме. Некоторые из них выглядят взрослыми или большими, но все они нуждаются в управлении твердой рукой. Тем, кто решается работать с молодыми правонарушителями, я аплодирую стоя.