Панарин, Василевский, Тарасенко, Бобровский. Русские дороги к хоккейной мечте

Сам хоккеист, впрочем, иного мнения.

– Дед на самом деле так считает. А я думаю, что действительно потерял тогда уверенность, о чем и говорил Семендяев. Помню его слова: «Панарин, ты как шайбу принимаешь – это всегда потеря». Все это было логично. В «Трактор» я пришел в шесть лет. До десяти был в топе. Мог расслабить булки, почувствовать, что и так в порядке, перестать работать. Дедушка с бабушкой тебе не будут жестко пихать – давай, мол, соберись. А ты, ребенок, таких вещей не понимаешь. На этом фоне все выросли, а я стал меньше всех. Это все вместе могло сделать так, что стал хуже других. Смотрел интервью Семендяева, когда фильм обо мне сделали. Он говорит: «На тот момент я поставил лучших». Я ему верю и ни в коем случае не виню. И зла не держу, потому что очень круто все в итоге получилось. И даже лучше, чем вышло бы в Челябинске.

– То есть у вас к нему нет претензий?

– Никаких. С тех пор мы не виделись, но я человек отходчивый – и с удовольствием с ним бы встретился и поговорил. Думаю, его единственная ошибка была вот в чем. Да, я стал хуже играть, потерял уверенность. Мне кажется, он как тренер мог мне ее вернуть, дать понять, что я хороший игрок – и тогда бы я раскрылся.