Дом на Баумановской

Ася внутренне подавила волнение, выровнялась на стуле, глубже на него сев, вытянула руку – велела Киселю поместиться напротив, за стол, и приступила к вопросам, согласно циркуляру Наркомюста. Не страдали ли его родители какими-нибудь болезнями, не было ли у него в детском возрасте каких-либо отклонений от нормы в поведении и воспитании, проходил ли он военную службу, не было ли судорожных припадков и покушений на самоубийство.

Ася не смогла долго быть строгой. И от вопроса к вопросу становилась все вежливей и ласковей с ним. Кисель перестал видеть в Асе опасность, сначала отвечал с неохотой, а потом все искренней и доверительней, в конце концов заявив, что он прежде никогда ни с кем не делился такими подробностями о своей жизни. Покраснев, он поведал о злющем и грубом отчиме, о равнодушии матери. Ася записывала, сочувственно вздыхая, но задавая все новые вопросы, беседа их затянулась.

Она спохватилась только час спустя. Поднялась и мягко, уже не изображая из себя учительницу, сообщила, что необходимо взять кровь для судебно-химического анализа. Быстро, прежде чем тот успел бы возразить, она подняла рукав его тельняшки и перетянула руку выше локтя жгутом.