Когда ты вернешься ко мне

– Это неважно.

Еще как важно. Чертовски важно, но как бы сильно мне ни хотелось, чтобы Майло почувствовал себя лучше, Сайлас Марш оставался под запретом. Если бы я слишком много о нем рассказывал, тогда он бы перестал быть моим. Он существовал в основном в моих дневниках. Историях. Бесконечных записях, в которых я пытался очиститься от Аляски, пока руку не сводило судорогой, а слезы не размывали чернила на страницах.

Но всегда оставалось, о чем еще написать.

Мои родители отправили меня на Аляску во имя «исправления» своего неправильного сына, но это почти разрушило мою и без того робкую надежду на здравомыслие. Они поняли свою ошибку в тот момент, когда я вернулся, весь избитый и в истерике. Год в Лечебнице дю лак Леман – это их попытка все исправить, но было уже слишком поздно. Произошедшее на Аляске надежно впечаталось в мой мозг. В каждую клетку и косточку. Холод, который никогда меня не отпустит.

Я крепче сжал Майло.

– Нам было запрещено прикасаться друг к другу, но Сайлас все равно лег рядом, чтобы попытаться меня согреть. Это случилось лишь однажды, но он спас мне жизнь.