Великий Годден

Хоуп протянула Хьюго нож:

– Разрежь, пожалуйста.

Но Хьюго помотал головой, и Алекс, взяв нож, разрезал торт на двенадцать неравных треугольников.

Флоренс приняла свой кусок с большим энтузиазмом, хотя до того почти ничего не ела. Торт у нее тоже как-то не пошел, и в конце концов Мэл придвинул его поближе к своей тарелке.

Принесли кофе, и Флоренс оживилась:

– Если бы только я могла остаться среди твоих замечательных друзей, вместо того чтобы лететь в Венгрию! – Она произнесла «Венгрия» точно так, как обычно произносят «Пхеньян».

– Ну и не улетай туда, – сказал Мэл, не переставая жевать торт. – Зачем тебе гуляш с картошкой у мадьяров в тьмутаракани?

Слово «мадьяры» он произнес как «мод-жары».

– Что такое «мод жар»? – задал логичный вопрос Алекс, но остальным это было неинтересно.

– За моей спиной, я слышу, мчится крылатая мгновений колесница[3], – со вздохом продекламировала Флоренс. – Но пока мы не встретимся опять, каждый из вас будет жить в моем сердце. – Она прижала руки к груди и скорбно склонила голову, а потом (сцена сыграна) натянула одну из изысканных перчаток, затем другую, взяла со столика у двери шляпу, обняла Кита, Хоуп и Мэла, послала воздушный поцелуй остальным и в самый последний момент остановилась и обвела нас глазами, ища Хьюго.