Живые: Мы можем жить среди людей. Мы остаемся свободными. Земля будет принадлежать нам. Мы будем любить всегда

– Эй, привет! – позвал его Федор.

Парень не шевельнулся.

Федор осторожно приблизился, качнул боком столешницу и снова позвал:

– Эгей! Ты спишь, что ли?

Парень снова остался недвижим.

– Пацан, ты заболел?

Медленно, очень медленно поднялось лицо, и сквозь слипшиеся пряди сверкнули темные, слишком темные глаза, лишенные белков. И даже, кажется, ресниц – в сумраке Таис не смогла рассмотреть. Тонкие губы, приплюснутый широкий нос – не лицо, а гримаса уставилась на них. Секунда – и парень снова опустился на руки и погрузился в сон. Дернулись плечи и замерли.

Таис попятилась, все еще прижимая к себе пакеты с едой. Что это такое? Неужели еще один сон? Быть этого не может. Того, что она только что увидела, просто не может быть. Как зовут этого парня? Что у него с лицом?

Таис перевела взгляд на Федора и увидела, что тот растерян не меньше. Нахмурившись, он дотронулся ладонью до плеча Таис, слегка отталкивая ее назад, и ругнулся:

– Черт! Что за ерунда?

И вдруг этот странный лохматый парень прыгнул. Точно сжатая пружина, которую внезапно отпустили. Тихо, без предупреждения, он рванулся вверх и оказался с ногами на столе. Присел на корточки, опустив вниз руки, и его страшные темные глаза уставились на Таис. Прямой взгляд его оказался таким странным, что Таис почувствовала, как сумасшедший, безотчетный ужас наполняет грудь и рвется наружу. Еще немного – и она заорет. Будет орать и орать…