Ловец бабочек. Мотыльки

– В городе, в городе, – ответило чудище, Ваську будто бы отпуская.

И самое время дернуть в переулочек темный да со всею урожденною прытью – а Васька бегать умел, как и все хлопцы заречные, но что-то, может даже разум, подсказало, что мысль сия не больно-то успешна.

Догонит.

И тогда точно сожрет.

– А… а третьего дня Марфушка, которая н-на В-выселках, сверзлась с лествицы, – Васька оперся на холодную стену. – И ейные племянницы понаехали. Делять, сталы-ть, наследствие…

…Марфушка была старухой суровой, и Васька сомневался, что помрет она, как на то племянницы надеялись. Переживет всех, очуняет и разгонит клюкою, а после вновь откроет свой дом для людей тихих… Марфушка дачу[1] хорошо берет, не жмется.

С племяшками ее дела не будет.

Заполошные бабы. И пустоголовые.

Чудище кивнуло и когтем тыкнуло в Васькино плечо многострадальное, мол, продолжай.

– А еще жохи[2] залетные той неделей куролесили. Малютку на перо подняли, но наши с того в обиду крепкую вошли и сделали им начисто[3].

– Трупы где?