Четыре сезона. Сборник

Я надолго задумался. Меня смутило не только то, что мы строим воздушные замки, сидя в вонючем тюремном дворе под перекрестными взглядами вооруженных охранников на вышках.

– Я не гожусь для этой роли, – сказал я. – Там, на воле, мне не притереться. Я теперь, как говорится, человек режимный. Здесь я могу достать все, согласен. А там с этим нет проблем. Там, если тебе нужен плакат, или молоток, или какая-то пластинка, или кораблик в бутылке, под рукой всегда найдется хренов справочник. Здесь такой справочник – я. А на воле… на воле я не буду знать, к чему и с какого боку подступиться.

– Ты себя недооцениваешь. Ты до всего дошел своим умом, всего сам добился. Для этого надо быть незаурядным человеком.

– О чем ты! У меня даже нет школьного аттестата.

– Знаю. Не бумажка делает человека человеком. Так же как не тюрьма лишает его человеческого облика.

– Энди, на воле я не протяну. Поверь мне.

– Подумай, – бросил он, вставая, и тут как раз дали сигнал об окончании прогулки.

Он уходил, как свободный человек, который только что предложил работу другому свободному человеку. И одного этого оказалось достаточно, чтобы на какое-то время я себя таким почувствовал. Вот что мог с тобой сделать Энди. С ним ты вдруг забывал, что у вас обоих пожизненное, что ваши судьбы находятся в руках говнюков из комиссии по досрочному освобождению и псалмопевца – начальника тюрьмы, которого вполне устраивает нынешний статус Энди Дюфрена. Чем плохо иметь ручную собачку, умеющую подсчитывать налоги, – чудеса в решете!