Четыре сезона. Сборник

Энди так и поступил. Сначала напомнил обстоятельства, при которых он получил срок. Затем пересказал все, что услышал от Томми Уильямса. С учетом последующих событий называть имя последнего, вероятно, не стоило, но, с другой стороны, как иначе, спрошу я вас, он мог рассчитывать на то, что ему поверят?

Выслушав Энди, Нортон довольно долго молчал. Наверно, он откинулся на спинку кресла под портретом губернатора Рида, сцепил пальцы, выпятил губы, наморщил лоб… и надраенный значок заблистал во всем своем великолепии.

– Да, – подал он наконец голос. – Ничего подобного мне слышать не приходилось. И знаете, Дюфрен, что меня больше всего в этой истории поразило?

– Да, сэр?

– Что вы так легко клюнули на эту удочку.

– Сэр? Я… я вас не понимаю.

По словам Честера, до него донесся какой-то жалкий лепет. Невозможно было поверить, что пятнадцать лет назад на крыше производственных мастерских этот человек сумел скрутить самого Байрона Хэдли.

– Видите ли, – сказал Нортон. – Совершенно очевидно, что этот Уильямс по своей молодости смотрит на вас снизу вверх. Надо полагать, с нескрываемой симпатией. Он узнает о печальной странице вашей биографии и, естественно, хочет… подбодрить вас, назовем это так. Все очень понятно. Он молод, не слишком умен. И, увы, не отдает себе отчета в том, какую бурю в вашем сердце он поднимает. Мой вам совет…