О Гриньке, о Саньке и немного о девчонках

Пока он так заверял нас в своей искренней дружбе, я посадил его на верёвку.

Горбушку Гринька снова спрятал за пазуху.

Тарзан жадно облизнулся.

– Нет, друг. Поймай сначала зайца.

Пёс, ободрённый его словами, начал вести себя совсем легкомысленно. Нам это стало неприятно. Да и кому хочешь не понравится. Представьте себе: мы идём вдоль деревни, идём почти что с настоящим ружьём, идём не куда-нибудь, а на охоту. И собака должна чувствовать это и держаться степенно, озабоченно. А он, бестолочь, только мешал нам идти, скакал перед нами на задних лапах и всё лез к Гриньке целоваться.

За деревней Тарзан одумался. Он, видимо, понял, что рассчитывать на спрятанную горбушку не приходится, и загрустил. Начал печально оглядываться, отставать.

Я потянул его силком.

Так мы и охотились. Я шёл впереди, за мной на верёвке тащился пёс, а за ним, погоняя его, как телка, шёл с самопалом на плече Гринька. Мы обошли весь колхозный огород, где, как уверял Гринька, зайцев хоть за уши цапай, облазили все долы и овраги, измерили шагами поля вокруг деревни, измучились – и всё без толку.