Сезон отравленных плодов

В конце утренника Женя плясала. Ее нарядили в сарафан, поставили в центр, в первый ряд, и здесь она уже не стеснялась. Ей нравилось танцевать, будь у нее возможность, она бы танцевала целый день под радио «Европа Плюс». Когда ей было пять, ее даже записали в балетный кружок, но быстро оттуда забрали: не хватало времени на изучение английского. А танцы что? Танцы – это баловство, так сказал папа, плясками на жизнь не заработаешь, учи английский. И мама смеялась: «Балерина? Ах, смешная Женя! Положить тебе еще котлету?»

Ей написали на роду: переводчик, внесли в соответствующую графу в личном деле при рождении, и все детство Жени было выстроено в соответствии с этой графой. Английский Женя и в самом деле схватывала на лету, но удовольствия от него не получала и танцевать не прекратила, просто научилась делать это тайно. Оставшись в комнате одна, она кружилась, прыгала и задирала ноги, подражая танцорам из балета «Тодес», увиденным в «Утренней звезде».

Потом началось лето со звонкими бронзовками, которые стукались о стекла и падали на спины, дрыгая ногами, лето с бабушкиными пирожками – с яйцом и зеленью, с прозрачными, будто карамельными дольками яблок, с картошкой и укропом, какие хороши лишь теплые, сразу из духовки. Тогда бабуля еще была крепка, как Женин дуб, который рос у калитки. Ее хватало и на пироги, и на огород. «Есть что-то надо, Женечка», – говорила она, приподнимая запотевшую пленку, из-под которой вырывался раскаленный влажный воздух, и поливала из неподъемной лейки лианы огурцов.