Аулия

Несмотря на усталость, спать аль-Хакуму не хотелось, и он вызвался нести стражу первым. Как зачарованный, любовался он узорами звезд, блистающими как никогда в непроглядно-черной ночной мгле пустыни. Обойдя вставший лагерем караван и убедившись, что костер, разведенный в яме, не погас, он растянулся на песке лицом вверх – полюбоваться звездным небом под мерное дыхание спящих верблюдов. Но тут вдруг послышалась мелодичная и довольно громкая трель, словно рулада какой-то птицы, наполнившая собой чистый, как хрусталь, воздух. Никто из его спутников не проснулся. Аль-Хакум попытался их разбудить: пусть и они послушают это пение, пусть порадуются. Но пробудить их ему не удалось: купцы, воины и проводник лежали неподвижно, как безжизненные статуи. Юноша чувствовал, что сам он плывет в каком-то облаке музыки, и это облако властно увлекает его за собой.

Он подошел к Раду, своему коню. Звуки торжествующим гимном стремились ввысь, к самому небу. Рад беспокойно заржал: уши прижаты к голове, грива стоит дыбом. Аль-Хакум с неподвижным взглядом на бесстрастном лице вскочил на коня и изо всех сил ударил пятками по его бокам, прихлопнув рукой по крупу. И всадник галопом умчался из лагеря.