Он уходя спросил (адаптирована под iPad)

Это было мое проклятье – с такой привязанностью к Ордеру полюбить хаотическую женщину. А какой еще может быть та, кто живет музыкой? Моя жена Ирина сияла неописуемой красотой, когда ее пальцы касались клавиш и порождали дивные мелодии. Я и влюбился в нее когда-то, увидев, как волшебно преображается ее лицо в миг слияния с музыкой. Искусство воздействовало на Ирину столь сильно, что даже мешало ее карьере. Впав в экстаз, она могла разрыдаться прямо на сцене, сорвав выступление – такое несколько раз случалось.

Что ж удивительного, если на Ирину неотразимо действовали талантливые музыканты, с которыми она играла дуэтом? Ирина жила с ними общей, несказанно прекрасной жизнью где-то там, высоко в сферах, куда мне, мужу, не было доступа. А если партнер к тому же еще был хорош собой, связь переносилась и на землю.

Как прав был Толстой, когда писал: «Все романы заканчиваются свадьбой, а зря: это все равно что заканчивать произведение на эпизоде, в котором на человека в темном лесу нападают разбойники». Период ухаживания и первые годы супружеской жизни были безоблачны. Темный лес начался потом. Разбойники – сначала Скрипач, потом Тенор, теперь Виолончелист – нападали на нашу семью один за другим. И в конце концов истерзали ее, ограбили, обескровили. Последние годы брак держался лишь благодаря маленькой Ленусе. Она появилась на свет после того как я – ценой «Грехопадения» – вернул Ирину из тенет Скрипача. Дочка побудила меня простить жене измену с Тенором. Из-за Ленуси вступил я в решительный бой и с Виолончелистом – бой, обернувшийся поражением, от которого наш брак мог уже не оправиться.