Миша

      Старенький «горбатый» запорожец фырчал, урчал, «постреливал» дырявым глушителем, периодически трясся, словно готовился впасть в затяжной эпилептический припадок, но ехал. Миша, студент последнего курса Политеха, упрямо вёл доставшийся от дедушки драндулет по улицам Минска, зная, что машина не подведёт. Владельцы иномарок, обгоняя Мишу, поворачивали головы, улыбаясь при этом либо с сожалением, либо с насмешкой. Впрочем, не все. На улице Олега Кошевого, уже при подъезде к Партизанскому проспекту, владелец новенького «скромного обаяния буржуазии» Рэнджровера «спорт», встретившись с Мишей взглядом, поднял вверх большой палец.

На Партизанском проспекте, несмотря на конец рабочего дня, машин было мало. Это несказанно удивило Мишу и обрадовало одновременно. Он без проблем влил свой запорожец в поток машин, стремившихся покинуть пределы душного и паркого после дождя города. Мотор, не нервируемый сменой скоростей и перегазовкой, благодарно урчал, старательно держа скорость. Поворот на Осиповичи Михаил пропустил, свернув на следующей развилке. Осиповичи миновал по объездной, и свернул на дорогу, ведущую к посёлку с говорящим названием Глуша. Шоссе оказалось неровным, извилистым и тряским. Запорожец снова начал «постреливать» глушителем, но его водитель не обращал на это внимания. Он придумал для себя ритуал прощания со старой жизнью и не мог думать ни о чём другом. Прошлая жизнь довлела над ним, казалась чем-то лишним, этаким рудиментом, который мешал, словно высохшая конечность, словно доброкачественная опухоль, сужающая сектор зрения, словно молочный зуб, который ещё крепко сидел, но под ним уже начал расти новый, полноценный. Ему, обновлённому человеку, старая жизнь мешала, не давала ни о чём думать, выводила из душевного равновесия. Чтобы восстановить это равновесие и был придуман необычный ритуал.