Когда шатается трон

Тоже не вариант. Нет у него иного пути, как за товарища Берию держаться, к которому он как младенец к мамаше пуповиной приторочен – рубани по ней, часа не проживёшь. Пока он нужен – будет жив, так что время еще есть.

Зэк одним днём живёт, а он себя на годы пережил, смерть переиграв. Авось и тут подфартит, жизнь – она как тельняшка, или как рубаха смертника – полосатая. Ничего, не в таких передрягах бывали, не через такое проходили и пока живы.

Долог срок зэка – конца-края не видать. Вернее, конец вот он, за забором, в общей яме, залитой хлоркой и присыпанной землёй. Лежат покойники друг на дружке, как дрова в поленнице, кто в нижнем белье, а кто и голый. Привезут зэка на тачке, сбросят вниз, а он еще, кажется, шевелится, потому что вши по нему, остывшему, ползают, человеческого тепла ищут. Но нет тепла за полярным кругом, только если у кума в кабинете или у печки, где блатные кучкуются. И нет у зэка надежды до свободы дожить, только если во все тяжкие не пуститься.

– В побег пойдём.