Двум смертям не бывать

Найти прислугу не получалось, и, признаться, Рамон был даже в какой-то степени рад этому. Уборку и приготовление еды он переложил на оруженосца, а остальные домашние хлопоты стали хоть каким-то развлечением среди вновь навалившейся скуки. Не будешь же, как некоторые, все время пить, оправдывая себя – мол, после войны неплохо бы и насладиться радостями мирной жизни. Он бы с удовольствием почитал что-нибудь, но, как на грех, полдюжины найденных в доме книг оказались совершенно непонятными. Впрочем, неудивительно: выучить местный язык Рамон до сей поры не удосужился. Но сколько теперь себя ни кори, непонятные значки на пергаменте яснее не становились.

Ночами Рамон спал беспокойно. После лагерной жизни, когда рядом постоянно кто-то находился, было трудно засыпать в одиночестве. Он подолгу лежал с закрытыми глазами, привыкая к тому, что вокруг все не так. Лагерная ночь казалась живой – храп соседей по шатру, фырканье привязанных лошадей, переклички часовых. Ночь в Агене – мертвой, не слышно было даже собачьего лая, да и откуда бы ему взяться в городе, где за два года осады съели всех животных, которых смогли поймать. Несколько раз за ночь юноша просыпался от тишины и потом долго ворочался, слушая, как где-то по углам скребутся вконец обнаглевшие крысы. Он давно велел расставить в доме ловушки, но серые твари оказались умны и на приманки не велись, предпочитая растаскивать по кухне помои и портить солонину.