Домашние правила

Но я уже успела заметить, что с помощью поведенческой и речевой терапии Джейкоб снова начал общаться с окружающими. Улучшения были налицо. С учетом этого иного выбора не оставалось.

В тот вечер, когда Генри ушел, мы с Джейкобом сидели на кухне и играли в игру. Я корчила гримасу, а он пытался угадать, какую эмоцию я изображаю. Я улыбалась сквозь слезы и ждала, что Джейкоб скажет: «Это счастье».

Генри живет со своей новой семьей в Силиконовой долине, работает на «Apple» и редко разговаривает с мальчиками, хотя каждый месяц исправно присылает чек с детскими деньгами. Он всегда был очень организованным. И с цифрами ладил. Его способность запоминать содержание статей из «Нью-Йорк таймс» и цитировать их дословно, казавшаяся столь академически сексуальной, когда начался наш роман, мало чем отличалась от того, как Джейкоб в шесть лет запоминал программу телепередач. Прошло совсем немного времени после ухода от нас Генри, и я поставила ему тот же диагноз – синдром Аспергера в легкой степени.

Много копий ломается в спорах о том, относится или нет синдром Аспергера к расстройствам аутистического спектра, но скажу вам честно: это не имеет значения. Это всего лишь термин, которым мы пользуемся, чтобы добиться для Джейкоба особых условий в школе, а не объяснение того, кто он такой. Если вы встретитесь с ним сейчас, то прежде всего подумаете, что он не менял рубашку со вчерашнего дня и забыл причесаться. Если захотите поговорить с ним, придется начать разговор первым. Он не будет смотреть вам в глаза. И если вы отвлечетесь совсем ненадолго на разговор с кем-нибудь еще, то, повернувшись снова к Джейкобу, вероятно, обнаружите, что он вышел из комнаты.