Пустой человек

Я сказал «время»? Вот тоже – не убежден. Но как–то называть этот процесс необходимо, раз уж он происходит.

– Башка болит… – растерянно говорит Пашка. – А рука так и висит, сука. Совсем не чувствую.

– Пройдет. Завтра – уж точно, – подходит к нам Степаныч. И улыбается пеньками сгнивших до моего рождения зубов.

Я катаю на языке это «завтра» как горькую конфету. Беззвучно. До боли в деснах.

Теперь мы стоим рядом, разные, но… похожие. Знающие друг о друге все, что могут рассказать три мужика, пойманные в янтарь совместного пребывания. Вместе. Постоянно. Как в тюрьме или казарме, откуда нет выхода.

– Пора? – пищит Пашка.

– Пора… – задумчиво соглашается старик.

– Да будет так, – не молчу и я.

На самом деле нас зовут не так. Нас вообще не зовут, нами управляют эти голоса. Но привычка – надо же как–то обращаться друг к другу здесь, в подвале.

Нас нет, но мы есть.

Я могу сейчас ударить Пашку – вряд ли он рискнет ответить, труслив. И у него будут синяки, а из рассеченной губы потечет кровь. Темная, маслянистая в свете из окна. И он будет плакать. Или ругаться. А Степаныч попробует заступиться, но… Мы все уже проходили раньше.