Мой любимый шотландец

– О боже! – тихонько рассмеялась Хэтти.

Кранах Старший, художник эпохи Ренессанса, висел рядом со сценой пикника в духе Моне. По сути, это куда интереснее, чем прерафаэлиты. К стыду Хэтти, больше всего ее сейчас манил горящий камин. Осторожно пробираясь мимо уставленных экспонатами пристенных столиков, она задела плащом фарфоровую балерину на острых пуантах, и та опасно закачалась. Господи! Какой бес вселился в мистера Блэкстоуна или в смотрителя его коллекции, если он свалил без разбора в кучу эти драгоценные вещицы, словно гостей на небрежно организованном приеме, да еще в зале, открытом для посетителей?

Исходившее от камина тепло согревало слабо. Не менее разочаровало Хэтти и ее отражение в зеркале над каминной полкой: мокрое лиловое перо на шляпке напоминало крысиный хвост, шелковистые кудри растрепались, вздернутый носик покраснел. Если короткая прогулка так отразилась на лице, каков же ущерб, нанесенный туфелькам? Она высунула ножку из-под плаща. Изящные каблуки, вышитый крошечными жемчужинками белый шелк. Совершенно неподходящий выбор для подобной вылазки, зато любимые. Похоже, туфли восстановлению не подлежат. Сердце Хэтти упало.