Заморская отрава

Он всплескивал руками, так и этак поворачивал девушку, оглядывая еще пуще разрумянившееся лицо. Наконец взгляд его упал на императора, который с нескрываемым любопытством наблюдал за этой суматохой, и князь Алексей Григорьевич приложил руку к груди:

– Простите великодушно, ваше царское величество. Мать этой девицы была моей любимой троюродной сестрою. Сонечка выросла при мне, будучи много младше: я уже женился, а она к тому времени только входила в пору. Дочь ее – живой портрет своей матушки: видно, какой та была красавицей в свои года. Искали мы сестрице хорошего жениха с достатком, а она возьми да и убеги с каким-то… – Он взглянул на вспыхнувшую Дашу и оборвал себя: – с тем, кто по сердцу пришелся. Отец у Сонечки был мягок да жалостлив: единственная дочь, росла без матери, он все ей и спустил, а на мой бы характер такое – я бы с нее кожу живьем содрал!

Лицо у князя вдруг сделалось угрюмым, он метнул угрожающий взгляд на свою дочь… Княжна Екатерина вспыхнула, отвела глаза.

Внезапно раздался грозный рык, потом суматошный вопль, и общее внимание переметнулось от невесть откуда взявшейся Даши Воронихиной на Волчка, который отскочил от Хорхе и прыгал теперь вокруг Никодима Сажина.