Королева красоты Иерусалима

В этот час в лавке было полно покупателей, Габриэль, Лейто и Леон были по уши в работе, и никто не обратил внимания на Рухл, которая прокралась и встала у прилавка, будто ожидая своей очереди. Габриэль тоже был занят покупателями. И когда подошла очередь Рухл и она остановилась напротив него, он поднял глаза и чуть не лишился чувств: те самые синие глаза без стеснения смотрели на него и улыбались. Он не знал, куда деваться.

Рухл не открывала рта.

– Чем могу служить? – неуверенно спросил он.

Она не ответила, только продолжала смотреть на него, не отводя взгляда.

– Маслины, сыр, соленая рыба?

– Нет, – мотнула она головой.

– Ну же, девочка, у меня не так много времени, – поторопила ее стоящая за ней женщина.

Габриэль взял горсть миндальных конфет в розовом сахаре и вложил ей в руку. Прикосновение его руки было невероятным блаженством, по спине даже озноб прошел. Рухл зажала в кулаке конфеты и выбежала из лавки, не поблагодарив и не заплатив.

Сидя на ступеньках школы «Альянс», она ждала несколько часов, пока Габриэль закончит работу. Она не чувствовала ни усталости, ни голода, ни жажды. Рухл не думала ни о родителях, которые наверняка уже с ума сходят от волнения и ищут ее по всему Меа-Шеарим, ни о трепке, которую задаст ей старший брат, – она сидела на грязных ступеньках и ждала его. После полудня пришел немолодой мужчина и уселся на деревянный стул у входа в лавку, перебирая пальцами янтарные четки, как это делают арабы. Несколько часов спустя, напившись чаю, поговорив с работниками, с прохожими и с сыном (время от времени тот подходил к двери, чтобы обменяться с отцом парой слов), он встал, опираясь на палку, и пошел своей дорогой. В конце рабочего дня Лейто и Леон стали заносить мешки и бочки в лавку, потом сняли фартуки и ушли домой. А она все еще ждала.