Второй сын

Быть может, это значило, что она снова ценила жизнь и потому не хотела умереть. Плохой знак. Прежде она уже ценила и свою жизнь, и жизнь тех, кто был ей дорог. Этого больше не будет. Но ей нужно было где‐нибудь жить.

– Я вовсе не знаю руны, – повторила она. – Я знаю лишь песни.

То были неправильные слова. Или Арвин уже принял решение. Лицо его словно окаменело, голос прозвучал твердо:

– Ты его уничтожишь. Ты должна уйти. Здесь тебе оставаться нельзя.

Арвин сидел в кресле у огня и не спускал с нее глаз. Но в конце концов его одолела дрема. Храпел он так громко, что Гисла почти всю ночь пролежала без сна, ко всему безразличная, неспособная ни на что решиться. Хёд был бессилен: она не могла остаться с ним, если этого не хотел Арвин. Зато она могла снова сбежать. Пожалуй, Хёд услышит ее… но не вернет ее обратно. Ему некуда ее возвращать.

– Я могу пойти куда угодно, – громко сказала она, пытаясь себя подбодрить.

Она была сильной. И храброй. Но тут Арвин всхрапнул, и у нее защипало глаза от слез.