Второй сын

Он протянул ей флягу, и она принялась жадно пить, надеясь водой смыть отчаяние, журчавшее у нее прямо в горле. Выпив все до последней капли, она отдала флягу Хёду.

– Я… много думал, – сказал он.

Она ничего не ответила, и он снова потянулся к ней, провел ладонью по ее руке, обхватил запястье и переложил ее руку себе на колено. Она забрала руку. У Хёда дернулась щека.

– Никому, кроме хранителей, не разрешается взывать к рунам, – неуверенно начал он. – Но времена нынче странные, а Арвин всегда говорил, что готовит меня для мудрой цели. Быть может… это она и есть.

– О чем ты, Хёди? – прошептала она, поверив на миг, что он вот-вот заплачет.

– Я хочу начертить руну у тебя на ладони.

– Зачем? – Ее голос прозвучал твердо. Чувства переполняли ее, и оттого ей проще было изображать ледяное спокойствие.

– Если ты обведешь руну кровью и запоешь, думаю, я смогу… услышать тебя. Быть может, и ты меня услышишь. Ты этого хочешь?

– Я… всегда буду слышать тебя? – ахнула она.

– Не знаю. Но думаю, что да. Пока руна будет видна.