Последний Иерусалимский дневник
- Ещё мы в сужденьях круты,
- ещё мы довольны судьбой,
- но близостью смертной черты
- заметно отмечен любой.
«Блаженство остро чувствуя хмельное…»
- Блаженство остро чувствуя хмельное,
- я почему-то думаю тревожно,
- как зыбко благоденствие земное
- и обольщаться надо осторожно.
«Пришла невнятная тоска…»
- Пришла невнятная тоска —
- глухая, тёмная, немая;
- я душу рюмкой обласкал,
- исток тоски не понимая.
- Ушла мерзавка.
«Друзей ушедших лица ясные…»
- Друзей ушедших лица ясные
- я вижу вдруг средь бела дня,
- слова их – явно не напрасные,
- непостижимы для меня.
«Из-за бушующих амбиций…»
- Из-за бушующих амбиций,
- хотя они и сокровенны,
- поэтов будничные лица
- бывают очень вдохновенны.
«Опережая некролог…»
- Опережая некролог,
- хочу сказать покуда:
- я написал не всё, что мог,
- пришлю уже оттуда.
«За всё переживать уже не нужно…»
- За всё переживать уже не нужно:
- хотя эпоха сделалась подлей,
- с реальностью теперь живу я дружно,
- поскольку перестал общаться с ней.
«Но жизнь – как её ни гасили…»
- Но жизнь – как её ни гасили,
- прекрасна при всей её сложности,
- а злоба растёт из бессилия,
- бесправия и безнадёжности.