Каждый час ранит, последний убивает

– Ну как тебе? – бросает он с ужасной улыбкой.

Я пытаюсь вырвать руку, но Сефана не дает мне пошевельнуться. Когда я вижу, что Шарандон взял молоток, то на секунду закрываю глаза. Я их открываю, когда он наносит первый удар. Со всех сил.

Боль такая страшная, что на мгновение мое сердце перестает биться, а потом начинает колотиться как бешеное.

Сефана меня отпускает, я сгибаюсь пополам, меня рвет. Дышать не получается. Шарандон снова кладет мою руку на верстак, берет огромный гвоздь и с яростью вбивает его в ладонь несколькими ударами молотка.

– Можешь попрощаться с письмом! А если еще раз попробуешь кого-нибудь предупредить, я тебе и вторую руку покалечу! Поняла, дрянь?

Они уходят, и я слышу, как в замке поворачивается ключ, хотя голова ужасно гудит. Я со страхом понимаю, что проведу ночь прибитой к верстаку.

Тогда я падаю на колени. Я не хочу двигаться, чтобы не стало еще больнее, хотя куда уж больнее, но желудок снова скручивает, и меня опять рвет.

Мама, зачем ты меня родила, неужели для такой жизни?