Кентервильский гамбит

Не осталось никого из тех, кого он знал и любил. Вернуться в пустой дом, превращенный на время войны в госпиталь, и не найти утешения в объятиях матери, смехе и шутках сестер, крепкой руке отца – это было хуже штыка под ребро. Стоять на семейном кладбище и видеть имена, выбитые на надгробиях и понимать, что там забыли еще одно – для него, для Томаса. Вот тогда он и оценил все прискорбие своего положения, обреченной на одиночество жизни.

Когда Том закончил со сборами, из зеркала на него взглянул мужчина лет двадцати с небольшим, с глазами уставшего от жизни древнего старика. Волосы кое-где были тронуты сединой и убраны в небольшой хвостик на затылке, темная, траурная одежда делала его похожим на кладбищенского ворона.

Спустившись вниз, на кухню, Том обнаружил только что вскипевший чайник, жестяную коробку с чаем и чашку, дожидающуюся его. Дом всегда знал, чего именно хочется Тому сейчас. Иногда его поджидал плотный завтрак, иногда, как сегодня – только чашка бодрящего, ароматного чая. Когда тот заварился и настоялся, Том взял чашку и вышел вместе с ней на крыльцо задней двери. Гравийную дорожку замело сухими листьями, шелестящими под порывами ветра. Пасмурное небо растягивало, облака неохотно расползались, выпуская солнечные лучи, холодные и прозрачные, безуспешно пытающиеся согреть промерзшую землю.