Кентервильский гамбит

Их словно магнитом притянуло черное пальто Тома, и они набросились на него, согревая ноющие плечи, скованное вечным холодом левое колено. Это было приятно – чай грел изнутри, а солнце снаружи. В доме снова пробили часы, отсчитав семь ударов. До деревни было полчаса ходьбы. С негнущимся коленом – как раз целый час.

Оставив чашку на перилах крыльца, Том надел шляпу и перчатки. Перехватив трость поудобнее, он неуклюже спустился по ступеням, и неторопливо пошел через парк, хрустя каблуками по гравию. Изо рта вырывались облачка пара, в небе галдели косяки улетающих на зиму птиц. Дом остался тихо скрипеть и деловито громыхать за спиной. Воронье с хриплым карканьем снялось с векового дуба, и Том по старой детской привычке пересчитал их. Шесть. Значит, ему судьба уготовила какую-то потерю. Хотя Том свято верил, что терять ему уже нечего.

На открытии памятника погибшим в сражениях Великой войны собралась вся деревня и, видимо, даже кое-кто из соседних деревень и городков графства, так что небольшая площадь напротив почтамта оказалась запружена людьми. Том шел дольше, чем планировал, хоть и ненавидел опаздывать. Но колено было самым упрямым фактом на свете, с которым приходилось мириться. К тому моменту, как лорд занял место чуть позади толпы, на некотором возвышении, священник уже начал свою речь. Позади него стояли люди, приехавшие из военного комитета или еще из какой-нибудь организации со сложным названием, но одинаковой сутью. Женщины в толпе тихонько всхлипывали, прижимая платки ко рту, мужчины, крайне немногочисленные, в основном старики, калеки и подростки – стояли с суровыми лицами, сняв головные уборы. Действительно, когда собирается толпа – становится очевидно, как много людей не вернулось.