Дело Черных дервишей

Нестор Васильевич и Ганцзалин обменялись быстрым взглядами. Кивнув помощнику, чтобы оставался пока за порогом, Загорский осторожно вошел в комнату. Спустя пару секунд Ганцзалин услышал сдавленный вскрик.

Ганцзалин ворвался в комнату и окаменел. Под потолком, вывалив посиневший язык, качался на веревке удавленник…

Тело Беликова еще не остыло, но проводить реанимацию было поздно – веревка сломала шейный позвонок. Вытащив покойника из петли, они положили его на узенькую вдовью кровать, стоявшую здесь же, в углу комнаты.

– Как же так, – сказал Ганцзалин растерянно, – почему?

– Что – почему? – рассеянно спросил Нестор Васильевич, оглядывая весьма скромную обстановку комнаты: кровать, сундук, платяной шкаф.

– Почему самоубийство? – повторил Ганцзалин.

Загорский поморщился: наивность помощника превосходила все мыслимые пределы. Если бы это было самоубийство, рядом бы обнаружился стул, на который влезал несчастный штабс-ротмистр, чтобы приладить веревку (Нестор Васильевич по старой привычке звал своего друга штабс-ротмистром, хотя тот уже давно было полковником). Но ни единого стула или хотя бы какого-нибудь ящика поблизости не имелось. Следовательно, штабс-ротмистр был убит и только потом повешен, чтобы скрыть следы убийства. Другой вопрос – почему все-таки Беликова убили? Никаких ценностей у него, очевидно, не было, если не считать за ценность тот самый дневник великого князя, благодаря которому штабс-ротмистр надеялся вылезти из нищеты…