Жаркие летние ночи

Костя проснулся, когда его грубо толкнули, пихнули, а потом еще и пнули по ногам. Он дернулся, стукнулся лбом о стекло, и наушники съехали с головы.

– Бананы из ушей вытащи! Расселся он тут, хамло! – услышал он, а потом и увидел, как женщина размером с гренадера бесцеремонно пытается устроиться рядом, упихивая на сиденье электрички не только себя, но и кучу баулов.

Место у него было козырное – у окна. Электричка стояла на станции, но на какой именно Костя не услышал, проспал. Он ехал с самого раннего утра, из Москвы в Нижний Новгород, еще не привыкнув, что теперь Горький называется по-новому. Глянул на часы, посмотрел на перрон, где толпились люди, но из его вагона не было видно указателей.

– Не подскажете, какая это станция? – спросил он у женщины, но та поджала губы, потом обозвала его наркоманом и отвернулась.

– Владимир, сынок, – отозвался дедок, сидевший напротив них. Костя благодарно ему кивнул и надел наушники обратно.

Ругаться с женщиной, которая то и дело пихала его локтями, не хотелось, слышать гул людей, набившихся в электричку, как селедки в бочку, тоже. Было жарко, пока электричка стояла, даже ветерок не залетал в окна, и Костя ощутил, что его задница вспотела в джинсах. Но ради настоящих фирмовых Левайсов он был согласен терпеть неудобства. В конце концов, отец только недавно привез их из командировки. В универе ребята едва не померли от зависти, когда увидели его прикид: джинсы, новые найки, футболку с Кобейном и джинсовку в нашивках.