К величайшим вершинам. Как я столкнулась с опасностью на К2, обрела смирение и поднялась на гору истины

– Дождаться не могу, когда же мы уберемся отсюда подальше, – вздохнул однажды один из альпинистов, и это сомнительно-оптимистическое заявление всплывает у меня в памяти всякий раз, когда я вижу, как коровы поедают картонные коробки на краю сточной канавы, либо дети работают в поле. Эти слова приходят мне на ум всякий раз, когда я захожу в кишащий паразитами горный приют с земляным полом или задыхаюсь от вони в загаженном отхожем месте. Если я снимаю мокрый носок и нахожу буквально фарш там, где раньше была подушечка стопы, я напоминаю себе, что у надежды всегда есть оборотная сторона. Чтобы ощутить надежду, приходится пережить неудачи и разочарование. Так бывает и в бизнесе, и в жизни.

Но не так давно, перебирая старые семейные фотографии, я заметила кое-что, чего никогда раньше не видела. Почти на каждом снимке на заднем фоне видны какие-то горы. Вот карточка, где я малышкой лежу на пледе для пикника, расстеленном где-то на лугу. Мой отец, такой красивый, лежит, откинувшись на локоть, а за ним, как зубцы грабель, поднимаются уступы утеса в парке. Вот мы с моим младшим братом Беном: нас запихнули бок о бок в кресло аттракциона, он широко улыбается, а у меня такой вид, будто я замышляю кого-то убить. Сквозь шаткое ограждение видна пирамида далекой вершины. Большой Каньон, парк Йосемити, заповедник Йеллоустон – все обычные места, куда среднестатистическое американское семейство выбирается на отдых плюс множество заснеженных холмов и мысов, которые я не узнаю. Я вижу их сейчас, это великие стойкие часовые, неуклюжие в тени беспокойного времени, готовые поделиться своей грозной массой с миром, который вот-вот рухнет. Спустя долго время после того, как исчезла моя семья, горы вернулись и заявили на меня свои права.