А за околицей – тьма

– Где же он косточки находит? – пробормотала Ярина, чувствуя, как наливается чугуном, едкой мышиной болью затылок.

– Кто его знает, – непривычно миролюбиво ответила Обыда, проводя сухой рукой по Ярининой голове. – Поднимайся, Яринка. Нечего лежеботничать.

Головная боль заворочалась недовольным зверем, но, повинуясь холодной ладони, растаяла без следа.

– Птичка сама никогда дурного не съест. Если только запутается совсем или заставит кто. Вставай.

Ярина слезла с печки, одёрнула сарафан. Плеснула из корыта в лицо. Все сны свои первых дней в избе забыла, забыла накрепко до тех пор, пока не понадобилось вспомнить.

Они таились повсюду: за подушками на печи, под лавкой, на узкой приступке у слюдяного окна. Качали головами со столбиков у порога. Выглядывали из-за самовара. Блестели смоляными глазами в щели половиц.

– Кто это? – тихонько спросила Ярина. – Смотрят…

– Куколки мои, – проворчала Обыда, вынимая из сундука драгоценное барахло. На лавке росла гора лоскутков, пялец, шкатулок; словно змеи, выползали из ящиков изумрудные нити, выкатывались похожие на румяные репки клубки, по избе разносился сухой и сладкий запах травы и мыла.