А за околицей – тьма

– А вроде не дольше мига, – покачала головой Обыда, вытаскивая из-под стола сосновую лавку. – Садись, батюшка. А ты не мокри мне тут, еле плесень вывела с того раза!

Вумурт стыдливо улыбнулся и устроился на бочке с соленьями. Просительно протянул:

– Огурчиком дашь похрустеть, Обыдушка?

– Сейчас всё съешь, а зимой что твои русалки жрать будут? Водоросли сосать, ивняк глодать?

– Один огурчик, Обыдушка, голубка!

– Какая я тебе голубка, – фыркнула Обыда, ставя на стол чашки. На белой скатерти выросло широкое блюдо, наполнилось перепечами[16] с мясом. Рядом Обыда поставила плошку со сметаной. Вумурту, который уже вздумал пустить слезу, по носу ударил солёный огурец.

– Вот спасибо! – засвистел водяной и принялся обгладывать вялую шкурку.

– Только так и заставишь молчать, – вздохнула Обыда. – Ты зачем его с собой притащил, батюшка?

– Так жаловался, что русалки после Тишины никак отойти не могут, не поют, на цветы не смотрят. Пристал ко мне: пошли да пошли к яге, пусть какую мазь даст.

– Да какая мазь! Вся мазь с его склизких девчат стечёт, – хмыкнула Обыда. – А ведь всего-то нитку Ярина порвала.