Верни мне крылья, любимая

Она зажмурилась, стараясь не думать, как сильно ее тянет к этому рабу, не вспоминать его пошло накрашенные глаза, сухой рельеф мышц и кое-что еще – то, что она успела увидеть, прежде чем курто обернул бедра одеялом. Интимную, запретную часть тела, отличающую мужчин от женщин.

«Вот как у них там все, оказывается, устроено», – покусала губы Арабелла.

Длинная толстая палка, торчащая у курто между ног, выглядела одновременно и смешно, и угрожающе.

«Ходить с такой штуковиной, наверное, неудобно. А штаны не жмут? Ох, о чем ты думаешь? Тебе не стыдно?»

Она заставила себя отлипнуть от зеркала и, глубоко вздохнув, отправилась завтракать.

Пока Арабелла спускалась по лестнице, часы пробили половину десятого. Родители уже сидели за столом. Мать изящным движением размешивала сахар в чае – водила маленькой серебряной ложкой строго по центру кружки, стараясь ни в коем случае не задевать ни дно, и фарфоровые стенки, чтобы вульгарным звоном не нарушать столовый этикет. Отца не было видно за раскрытой газетой, которую он держал в руках.